Двери электрички гулко захлопнулись, поезд вильнул хвостом, увозя сияющего деда Авоську в город, и колеса дробно застучали по рельсам:
«Трам-там-тук-тук! Даки-таки-тук-дук!»
«Тури-тури-тари-тари! Чики-дики-дон!» — достучала прутиком по перилам платформы баба Маня и неторопливо зашагала в деревню, высматривая на дороге свои тапки.
Во дворе здоровяк Кенг уже вовсю крутил ворот колодца, вытаскивая полные ведра с водой. Под шум стекающей воды он о чем-то сосредоточенно думал.
— Куда это Эму запропастился? — прервала его мысли Галка.
— У нашего Эму «a trip down memory line», — ответил Кенг, подхватил ведра и, стараясь не расплескать, потащил в дом.
Галка влетела следом:
— Переведи.
— Приступ ностальгии, — перевел Кенг и подошел к Лени, застывшему в обнимку со шваброй.
— Лени, — строго сказал Кенг, — я тебя о чем попросил?
— У? — замигал полусонными глазами коала.
— Я. Попросил тебя. Протереть полы. Этой шваброй, — членораздельно произнес Кенг. — А ты опять спишь? Тебе что, ночи не хватило?
— Ночью я гонял мышей, — беззастенчиво соврал Лени. А следом ему в голову пришла замечательная, на его взгляд, мысль: — А давай Эму на каждую ногу по тряпке привяжем, он туда-сюда по дому пройдет, и всё! Полы чистенькие! У него ноги — никакой швабры не нужно! А вот, кстати, и он!
В окно было видно, как во двор вошел Эму. Он безучастно смотрел по сторонам и словно ничего не видел. Затем вынул из-под крыла журавлиное перо, погладил его и спрятал обратно.
Кенг вышел из дома с опустевшими ведрами. Проходя мимо Эму, он сдержанно проронил:
— Ты бы не ходил смотреть на проходящие поезда. Попадешься в чьи-нибудь лапы. Тебе проблема, нам проблема.
— Как ты думаешь, у нас в Австралии сейчас ночь? — глядя вдаль, спросил страус.
— Может быть. Или вечер, — задумчиво посмотрел за горизонт кенгуру. — И все-таки, не ходи больше к поездам.
Эму кивнул. Потом поднял вновь наполненные водой ведра и потащил их в дом.
— Ностальгия? — справилась Галка у Кенга, провожая взглядом Эму.
Кенг кивнул.
— Кенг! Кенг! Глянь, похож я на сумчатого бобра? — вбежал во двор запыхавшийся Бобрик с привязанной к животу сумкой.
Он увидел озабоченные лица друзей и затормозил:
— Что? Опять что-то стряслось?
Бобренок стащил с себя сумку и в сердцах хлопнул ею о землю:
— На пять минут оставить нельзя! Да что же это такое?!
Весь день обитатели гостеприимного дома бабы Мани пытались чем-нибудь занять Эму, чтобы отвлечь его от невеселых мыслей.
— Ничего не понимаю, — удрученно произнес Бобрик. — Он же рыжий. Даже в цирке всем веселым клоунам положено быть рыжими, потому что рыжие — веселые. Пойду что-нибудь смешное для него придумаю.
Рыжий Эму был благодарен всем за проявление заботы, кивал, соглашался, улыбался, но печаль до конца не уходила. Она гнездилась где-то в солнечном сплетении и мешала дышать, отчего из груди страуса то и дело вырывались судорожные вздохи.
Под вечер вернулся из города дед Авоська с новым футбольным мячом и огромной клетчатой сумкой, доверху набитой картонными коробками. На коробках было написано «Эвкалипта — листья — прутовидного».
Радости Лени не было предела:
— Вот теперь у нас достаток! Ай, Авоська! Ай, порадовал, так порадовал! Фантастика!
Он расположился рядом с сумкой, встряхивал коробки около уха и слушал их шуршание.
— А что, земляки, — рассуждал коала. — Не так уж все плохо, как я погляжу. Как пить дать, проживем.
Затем, никому не доверив никому такого важного дела, перетаскал и аккуратно уложил все свое богатство в дальний угол шкафа. И под конец мирно уснул там же, в шкафу, положив щеку на одну из коробок. Ему не мешали ни свист закипающего чайника, ни громкие команды петуха во дворе, ни рокот автомобиля, притормозившего перед колдобиной в начале улицы.
Глава 10. НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ
Баба Маня ставила тесто для пирожков, когда в калитку постучали два человека. Вытирая руки о фартук, хозяйка вышла на крыльцо. На одном из пришедших красовалась шляпа акубра. Это был Серега, а с ним Иваныч. Они явились забрать сбежавших зверей.
— Авоська! — повернулась баба Маня к деду. — Как ты мог?! Ты же ездил деньги вернуть!
— Я сказал им, что наврал. Денег, мол, захотел, — растерянно развел руками Авоська.
— Так мы тебе и поверили, — сдвинул на глаза акубру Серега. — Да у тебя, дед, на лице все написано.
— Ты зачем в городских аптеках весь эвкалипт скупил, а?! — пошел в атаку на Авоську Иваныч. — Сам, что ли, зимой его грызть будешь?
— К чаю… — нашелся дед Авоська. — Вприкуску очень уж лакомо.
— Да-а-а-а? — усмехнулся Серега, окидывая взглядом двор.
Во дворе, кроме бабы Мани и Авоськи, никого не было видно. Лени мирно спал в шкафу, Галка, как всегда в это время, тащила по улице узелок с гостинцами деду Лексею, а Эму с Кенгом спрятались в курятнике. Куры к тому времени уже приготовились ко сну и сидели на насесте. Они зашушукались, запереминались, а петух задиристо поднял свой гребень. Но Кенг так посмотрел на петуха, что тот послушно его и опустил.
— Нет здесь никаких сбежавших зверей, — грозно выставила подбородок баба Маня. — Авоська вам соврал, вот пусть он и отвечает. Его в свой зоопарк забирайте. Нам здесь такие ни к чему, — и она прошагала мимо Авоськи, будто его здесь и не было.
Лицо деда Авоськи перекосилось и покрылось красными пятнами. Он подскочил к Иванычу, хотел что-то сказать, но вдруг обиженно махнул рукой и выбежал на деревенскую улицу.
— Эх, да что с вами разговаривать! — крикнул он из-за забора.
— Кенг! Кенг! — послышалось с улицы, и во двор пулей влетел Бобрик. — Выходи из дома! Я придумал, как развесе…лить…Э…му…
Бобренок осекся, увидев незнакомцев. Серега вперился в него исподлобья, и тот испуганно пригладил прическу.
— Как ты сказал? — схватил Серега бобренка за шкирку: «Выходи из дома»? Так-так. Давай, фауна, договариваться. Ты говоришь мне, где австралийцы, а я тебя за это не забираю в зоопарк, — И Серега широкими шагами протопал в дом.
Иваныч двинулся следом. Бобрик зажмурился и повис в сильной Серегиной руке, как пустая курточка.
Но дом был пуст. Коала тоже как сквозь землю провалился. Ни в шкафу среди коробок, ни на кровати среди подушек, ни под кроватью… И на абажуре его тоже не было. Серега несколько раз встряхнул Бобрика, но тот как воды в рот набрал, болтался у Сереги в руке и таращил глаза. Ему было очень страшно попасть в зоопарк, однако он твердо решил молчать, тем более что все равно не знал, куда, например, подевался Лени.
А баба Маня вбежала в курятник и набросила на Кенга и Эму старый ватник, шепотом приказав не высовываться. Серега с Иванычем вернулись на крыльцо и увидели, как баба Маня захлопывает дверь курятника. Они тут же оставили Бобрика в покое и бросились туда. Куры нахохлились, закудахтали, а петух метнулся в самый дальний угол и вытянулся в струну клювом к стенке.
Он стоял на цыпочках и мысленно клялся:
— Выживу, весь огород бабке по весне перекопаю… Перекопаю! Перекопа-аю! Если выживу. Курам новый насест надо справить… До речки все собирался дойти, глянуть, как другие живут… И-и-и-и…
Когда звероловы ворвались в курятник, у Эму от нервного напряжения дернулась нога, он непроизвольно пнул Серегу под дых и, перепугавшись, выскочил во двор. Все произошло так быстро, что Эму даже сам толком ничего не понял. Следом выпрыгнул Кенг, залепив оплеуху Иванычу.
Вне себя от злости звероловы вытащили арканы c подвижными петлями на концах. Вернувшаяся от деда Лексея Галка застала нелепую картину: двое незнакомцев гоняются вокруг колодца за Эму и Кенгом, баба Маня с веником в руке безуспешно пытается догнать незнакомцев, куры, которым давно положено спать, перебегают с места на место и истерично орут, а Бобрик волочет на крыльцо помятую фетровую шляпу! Воздух раскалился от воплей и окрасился в красноватый цвет заходящего солнца.
Но Сереге с Иванычем все же удалось загнать австралийцев в угол между курятником и копной сена. Они подбирались все ближе — на пружинящих ногах, потряхивая арканами.
Эму вновь нервно дернулся, попятился и вдруг засунул голову в сено! Кенг обмер: теперь страуса можно было брать голыми руками. Допустить поимку друга было невозможно. Кенг хладнокровно шагнул и закрыл страуса собственным телом, оставшись один на один с опасностью. Он набычился, его ноздри слегка подрагивали.
Увидев такое, Бобрик проскочил между ног звероловов, встал перед Кенгом лицом к Сереге, и в полной уверенности, что заслонил собою друга, в ярости начал лупить кулачками воздух! Следом испугалась Галка — теперь уже за бобренка — и, не помня себя, подлетела и прикрыла его! Баба Маня за любимую Галку готова была растерзать любого, а потому растолкала звероловов в разные стороны, с веником в руках уверенно прошагала в угол и загородила собою Галку, а заодно и всю компанию. Только вот бабу Маню загородить было некому…
